Общественный портал

фoтo: Из личнoгo aрxивa

«Или свящeннoдeйствуй, или убирaйся oтсюдa!»

— Прo цифры нe будeм. Xoтя, мнe кaжeтся, свoю жeну, эти цифры нe смущaют. Или путaют?

— Ну, нaвeрнoe, зaпутaлся, кoгo этo рaдуeт. Прoизнoшeниe этиx чисeл в кaкoй-тo ступoр вгoняeт, пoтoму чтo — «o чeм я, чтo ли этo сo мнoй». 70, и этo пoслe 70 — сумaсшeдший. Кaзaлoсь, кoгдa этo чтo-тo нeвeрoятнoe… Случилoсь, oднaкo. И, слaвa Бoгу, дo сиx пoр игрaeм.

— Всe в пoрядкe. У вaс зoлoтaя свaдьбa былa? Кoгдa?

— Дa, кaк рaз дo этoгo мы этoт рeмoнт дeлaли. В 63-м году мы поженились, вот и подумайте…

— Ваши отношения с Верой Валентиновной… Мы пар, есть разные фазы. Может, сейчас у вас есть отношения самые красивые? Вы — как старосветские помещики? Хотя характер каждого из вас, как непростые… Теперь что этап в ваших отношениях за эти 53 года, извините?

— Я даже не берусь классифицировать, что это за этап, но, видимо, не старосветская, это определенно могу сказать. В общем, Веры безусловной любви.

— Что это значит?

— А значит, что она предъявляет к своему любимому, любимой (это касается и детей, и внуков, Юли и меня) очень чрезмерным требованиям. И очень расстроился, когда человек этим требованиям не отвечает, или отходят от этого канона, который она задала. Очень непростительны мы, как правило, непрощающие мы все.

— И вы?

— И я, что. У нас самая большая дипломатка в нашей семье… хотя «дипломатка» — неправильное слово… это была Юля. Крупнейший толерантная девушка. Это даже видно по его скорости, что он… не заостряет, и наоборот, обходит некоторые углы. А мы с Верой бескомпромиссны. Так нервы еще чертовски много тратится на многие вещи. Но, с другой стороны, когда мы друг друга хвалим, то это также без второго плана, вы можете быть уверены, что это действительно произошло.

— Значит, искры летят до сих пор?

— Летят, летят…

— Но вы уже свыклись с этим, наверное, даже не можете без такого ездить в этих отношениях? Или я что-то поспокойнее, по крайней мере иногда?

— И что это значит, «я хотел бы»? Не знаю, как это определить до конца, но это то, с чем приходится мириться и что он должен принять. Вот сейчас мы с вами разговариваем, а она выпускает спектакль. Это всегда маленькая война в нашей семье. Накапливается за репетиционный период… А уж когда дело доходит до релиза, то она приходит домой уставшая, все раздражает, она просто сидит с текстом, еще раз его проходит, и проходит. То она идет в театр репетировать. Работает, надо сказать, что для проведения, и это было всегда.

Она репетирует в полную силу, то она идет на примерку костюмов, как для нее, так же важная вещь, как создание роли. Он начинает работать над ролью с придумывания костюма. Но за это ее уважают очень пошивочном цехе, например, так что даже и любовь, за то, что она безропотно стоять на примерках по несколько часов. Стоит на каблуках, а на дне любимая портниха Зинаида Белкина, который уже исполнилось 80 лет, с этими подолами и так, и сяк… Есть еще художник по костюмам Шутка Серебрякова, который также со своими идеями время от времени забегает, дает какой-то сумасшедший инструкции. Но Вера передает это без возражений. Клянусь, это не преувеличение. Часами стоять в примерочную, не присаживаясь. Там все переделывается на ней. Она работает, как куклу.

— Вот так, что она выступает в течение нескольких часов, накапливает в себе стресс, приходит домой, а там ты. И для вас это иногда…

— Нет, это меня не выливается, я не подставляюсь. Я знаю ее. Но даже и на совершенно нейтральные вопросы — как ты? получает или не получает? — по-прежнему достаточно раздраженной реакции.

— Вы знаете, на данный момент в своей жизни, а когда Вера Валентиновна приходит, должно уйти в свой бункер и тихо, как мышка там сидеть?

— Это не так. Конечно, не прячусь я, и не маленькая мышка, мне трудно быть с помощью мыши, но и от некоторых душевных разговоров, мы отделены железный занавес», на данном этапе создания роли и спектакля. Когда она уже находится в этой роли, это, когда он вернется к себе.

— И для вас.

— Хотя пять лет назад мы уже играли его пьесы «Любовь. Письма», это Джулия поставила на ее предыдущий юбилейный. И каждый раз, когда я забыл о том, что для нее не только освобождение от выступления, но и зрелище каждый, это момент огромной концентрации и нервного потрясения. В любом случае, под горячую руку попасть в это время не. Мне было не слишком комфортно жить в те дни, когда мы играли спектакль. И, надо сказать, она в этом смысле такую репутацию в театре… актеры не привыкли к такой высокой требовательности. Если в спектакле что-то не так произошло, а не так, как договорено, она не может помочь, то не прийти, не сказать актеру. И если этот спектакль на двоих, на троих, а то и больше. Она перфекционистка чистой воды в этом смысле. В любом случае, меня доставала… я думаю, что это идет и остальные тоже.

Вы знаете, она все еще был спектакль для двоих с Игорем Бочкиным «Варшавская мелодия». Замечательная работа, не замеченная, к сожалению, наши критики. Играла она там удивительная. При всей моей влюбленности в работу Юлии Борисовой я скажу, что Вера, по крайней мере, была не хуже. Она была очень сильной, в этой работе, очень. Это было всего 15 лет. А там, на первом шаге, она 20 лет, но она работала отлично.

— То есть, Веры Валентиновны перед спектаклем такой зажим, и от этого все происходит? Или такая природа, пластика, характер?

— Не, ответственность. Сверхответственность. Это ее крест, который он несет ответственность перед Богом, если хотите. Это театр, служение театре, она была так воспитана в семье была. Мама была актриса, которая была также очень бескомпромиссна в отношении работы. Вера пришла в МХАТ, наблюдая, как веру, а не как обучение навыкам. Она пришла слушать хозяина и полностью влюблена в своих учителей.

— Но, с другой стороны, театр, артистическая профессия — дело веселое. Ну, как журналистика. А Вера, это означает, что вы никогда не может себе позволить быть такой спокойной, простой, раскалывать кого-то на сцене — например?

— Нет, даже об этом речи нет. Что вы ей даже на ум не принимать такого легкомысленного поведения на сцене!

— Так это же хорошо!

— Хорошо, но существуют различные актеры, люди… Я читал Плятт позволял себе много на сцене, хулиганствовал. В «Современнике» тоже… От Веры в веру, это не так, она вскоре из этой школы, из которой Ермолова, если мы говорим о Камерном театре, в котором на самом деле работает. Никому в голову не приходило ждать розыгрыш от Коонен, например, некоторые шутки на сцене. Священнодействие в чистом виде.

— И вы даже пытались его разделить?

— По Вере — даже на ум не приходило. Она все эти актерские шутки знает хохочет в обществе, но в основном этим не занимаются. Театр для нее — храм: или священнодействуй, или убирайся вон!

— Да, трудно ей.

— Вы знаете, как не стоит деревня без праведника, так не стоит театр без таких людей. Потому что этих шутников, КВНщиков, так сказать…

— Так и Смоктуновский был таким же шутником, и Ефремов иногда, а уж Табаков!..

— Да, но если нет такого одного человека, со строгим, железным настроем происходит в театре, в жизни, в искусстве, театр также не составится. Он так может смылиться в этих шуточках в конкурсах, капустниках…

фото: Из личного архива

«От Веры золотые руки, она прекрасно шьет, вяжет, патчи ставит. А готовить не»

— А когда Веры Валентиновны не выступления или все получается… Вот она основная — это совсем другой человек?

— Когда все это утрясется, немного-немного отпускает, нет никаких сомнений. А проще жить можно. Она начинает думать о Юле, о внучка: надо идти, надо идти… А теперь она решительно выкинула из сознания то, что делают Андрей, внук, Тася, внучка, что Юлия делает… «, Что Джулия?» — интересно. Ничего не знает.

— Это, что вы теперь дома, Вера Валентиновна придет в 11 часов, возможно? Ей, как встретить: ужин в книге, чайку?..

— Вы знаете, у нас сейчас не совсем типичные отношения. Она переехала на какое-то особенно голодание. Действительно потерял — для роли.

— Много-много еще — это же у вас так стройная!

— Она стройная… Но не по весу, стройная, и по костюмам. Вот есть роли, которые она имеет уже около 15 лет и в том же костюме. Это очень важно! Она может летом немного сбросить, попробовать и это, и это, что-то вкусненькое, но за месяц до начала сезона сидит на диете, отказывается от всего, хотя он хотел, это видно. И вот сейчас она пользуется специальной диетой…

— В вечернее время — ни-ни?

— Нет, что-то она ест. Но сейчас я не вникаю. Потому что было несколько еды. Она достает это и ест. Раньше я заботился о том, что некоторые продукты питания в холодильнике, чтобы она поела и так далее, Теперь даже это мне не лежит. Она покупает какое-то спецпитание в нашем магазине.

— Не кремлевская диета?

— Нет. В нормальном магазине. Существует слишком много для них что-то напридумано, и это питает.

— Фрукты, овощи?

— Фрукты, овощи, но избранное.

— А вы-как питаетесь в таком случае?

— Я нормально, как всегда.

— А кто вам готовит?

— Я готовлю. У нас, к сожалению, это не удалось. От Веры золотые руки, она прекрасно шьет, вяжет, патчи ставит, штопает, если это необходимо. Носки штопает…

— И когда в последний раз штопала носки?

— Ну, носки, конечно, не штопает. Она покупает и перешивает.

— А готовить?

— А готовить-ноль. Она, действительно, руки из того места, в любом должны расти из плеч, а не как у меня. Это она мать…

— И гвозди прибивает?

— А как же. Это все, что в этой комнате вы видите — это все его решение. Она еще и дизайнер. Она действительно видит сразу, в целом всю комнату. И выходные мы построили с таким же успехом. Она так креативна в этом плане! Но один суровый исключение: это кухня.

Когда мы поженились, она взяла пятилитровую кастрюлю и сказала: «мы Должны там 200 грамм мяса». Я, также, не знал ничего. «200 грамм — это не мало?» — на всякий случай спросил я. «Темным», сказала она очень авторитетно. Мы пошли на рынок: «Отрубите 200 граммов мяса», — мы сказали, мясник. Он так заинтересованно на нас посмотрел, но, однако, отрезал. То в пятилитровую кастрюлю положить этот кусок, стала готовить. Там натолкали капусты, суп из капусты — капуста, морковь…, Как, в то время как теплее было ничего. Но и дальше я смотрю: что-то так же, он не жирный. А Вера мне: «Нет, если просто опустить голову, потому что вот, что блестит». Я говорю: «Если на пол лечь, то это очень хороший слой жира, который будет виден…» Ну, в общем, я этот суп ел-ел и не наедался. И понял, что я ноги протяну с такого питания. Начал спокойно учиться готовить.

Она вообще не было этой культуры, кухни. Его мама была когда-то готовить, она из столовой приносила какой-супчики и основные блюда — могу себе представить, что это. Но, чтобы поверить, что это было вкусно и достаточно. Тогда я решил готовить сам. У меня оказалось, что все со вкусом, и она с удовольствием ел все, что я делал. У меня наследственность хорошая: моя мама очень хорошо готовит, вся ее семья, тетя.» Вот я и стала готовить, и ждать, пока она будет учиться…

Таким образом, мы распределили обязанности: на мне лежат торговли и общественного питания. А на ней — промтовары, она меня одевает, сама одевается, одевает Юлю… Хотя, надо сказать, когда я начал ездить за границу, то обнаружил, что у меня глаз-ватерпас: я покупал такие красивые и правильные вещи, по размеру на Юлю и Веру, что мы стали делать заказы: давай-давай, чего сама найти, купить. Я нашел, купил, они млели.

— Что называется, притерлись. Да ты идеальный муж!

— То, что есть… Во мне очень много неидеального, когда, несмотря на то, что вы знаете о последствиях, все еще влезаешь с чем-то. И это раздражает на пустом месте, даже не дожидаясь моих каких-либо реплики, комментарии. Поэтому жизнь, конечно, не вписывается в эти рамки.

фото: Из личного архива

«Мы себе дали, слава богу, есть прекрасный возраст, честно говоря»

— Ну хорошо, так и должно быть. А отпуск? Вы путешествуете вместе, вы едете? Что бы ваши отношения складываются? В конце концов, не нужно думать, о театре, о съемках, вы расслаблены…

— Мы немного в противофазах с Верой в разделе каникулы. Это действительно низкий сезон, устал, много играет, репетирует, у нее достаточно дел. Она без работы не сидит, хорошо воспитан. Если совсем ничего не делать, она начнет вязать или что-то шить, исправить. А так лежать и читать, — это только на пару дней. Для нее отпуск, море, и сидеть на море под тентом, под зонтиком, и смотреть вдаль.

— На расстоянии можно посмотреть и 30 минут, час…

— Нет, она не может это сделать, дни, дни. Есть даже болезнь, которую врачи рекомендуют…

— Что, как и на рыбок в аквариуме, на костре…

— На горизонт. Она может еще 24 дня… В мое время мы отдыхали в Пицунде — это был гениальный отдых. Там номера были, конечно, еще советский, но это роскошный, большущий пляж.

— Да, но вода есть, что она прозрачная!

— И для Веры праздник там был огромный. Она там с Юлькой пошла, и я с ними. Вот немного плавать, лежать, смотреть, читать… А для меня такой отдых — это в течение трех дней максимум. Далее я начала чахнуть и я не знаю, где применить. Вы хотите что-то сделать и с кем-то поговорить. И в Вере, и говорить не хочет. Это вообще такой человек не очень коммуникабельный.

— И что вы делаете в этом случае?

— Ну да, там много людей. Я пошел утром, поплавал, позагорал, мне достаточно. Дальше я уже с кем-то сидел в столовой, выпиваю, разговариваю. А для нее это совершенно неприемлемо. Она долгое время не может понять меня. «Ну, где ты был?» — пирог. «Ребята, встретились, посидели…» Это «посидели» ее выводило из себя. «Что это значит «посидели»?» — «Мне это нужно, я в этой связи черпаю очень много учиться». У меня дружба состояла из того… Но потом смирилась. Хотя и не слишком.

— А когда у вас с Верой Валентиновной одинаковых фазах, и вы были полностью счастливы вместе? Помнишь?

— Здесь в последние десять лет у нас появилась дача. И то это была моя идея, которая была встречена в штыки. Но я ее упорно продвигает и доведено до конца. В результате, по-прежнему является Вера была очень большой, принять участие в реструктуризации этого свидетельствует о том, что стал таким, каким мы хотели бы его видеть. Мы все сделали, работу закончил, в конце концов. Мы и огонь, испытывал… То удовольствие, которое мы получаем от этой дачи! Юлия поставляется туда очень редко, с детьми вообще трудно сговориться. И мы здесь, вместе, летом, даже и зимой. Там необыкновенно хорошо, тихо, спокойно. Для windows, теперь заснеженных деревьев, весной начнут прорастать… Цветы… Удивительно! Там можно жить долго и спокойно. Мы себе дали, слава богу, есть прекрасный возраст, честно говоря. Вот там может долго молчать, читать, ходить, смотреть. Там рядом прекрасный пруд, в хорошем состоянии, красивая, с лежанками, можно искупаться, позагорать, вернуться обратно… Удивительно, мы проводим время…

Еще где-то тянет жизнь. Вот в прошлом году сделали большую поездку в Италию, Швейцарию. Но я понимаю сейчас, что наибольшее удовлетворение я получаю от этих коттеджей. И Вера — тоже. Большая, искреннее и чистое удовольствие.

«Она научила меня всем. Я ей слишком много вокруг»

— Да, после такого трудно перейти на трудные моменты… Но они у вас были. Когда вы уходили, возвращались… Тогда это было недоразумение?

— Нет, недоразумений не было. Конечно, мы очень разные люди, но в главном у нас есть сходство большое. Во-первых, профессиональный интерес, для того же. Во-вторых, вкусы. Мы смотрим на одну игру или фильм, входит и, не сговариваясь, говорить те же слова — это очень важно. Мелодии, те же старые песни… Вера еще большой знаток оперетты. У нас же результат для юмора.

— Вот здесь в деталях. Критерии? Райкин, Жванецкий или…

— Нет, я, может быть, пофамильно так бы не определить.

— Так Ведь Евгений Ваганович?

— Нет, не буду перечислять. Я помню, как мы с Верой только кувыркались, когда вы впервые познакомились с Хармсом. Это было имя, неизвестно, и «Литературной газеты», вероятно, сорок лет назад были напечатаны хармсовские мелочи, анекдоты про Пушкина. Эти анекдоты нас сразили смерти. Я помню, мы начали одновременно смеяться. Я все еще помню, прежде чем идти куда-то в поезде, я в киоске купил журнал «Новый мир» — и там в полной мере «Театральный роман». Я подошел и стал Вере, призыв, чтобы он срочно нашел, потому что это невероятно хорошо, это смешно. Чем больше мы мхатовцы… Она прочитала, и в том же восторге, мне звонила. То есть мнение, что у нас то же самое — это главное, что нас связывает.

А то, что произошло у нас, то… Может быть, это и хорошо, что произошло. Возможно, это было и полезно для нас. Такое серьезное доказательство от обратного, что мы друг без друга не можем. Три с половиной года это продолжалось — мы жили отдельно. Причина в том, там было довольно банально, а причины — наша невероятная усталость. Родилась Юля, я учился во ВГИКе, снимал кино, Вера свои спектакли продукты. Ребенок не спит ночью, надо вставать, все это в общежитии происходит Театра им. Пушкина… И когда мы вышли и стали постепенно отходить от всего этого, стало ясно, что по отдельности хуже, чем вместе. Это самое главное.

— И не было мысли: хорошо, тогда я найду себе другую женщину?..

— Нет, это все, даже несравненно. Тогда инициатором была Вера, а не я.

— Инициатором расхода или возврата?

— И того и того. Я даже и не совался. Она так твердо отрезала… А потом я увидел, что у нее какой-то процесс запускается. Она сказала, что видела в Юле так много моего… И поняла, что то, что она боролась во мне, что я просто по лености или от опасности, не изменяя себе… Она увидела, что это природа, что я так редактировал, и бороться с этим бесполезно. Особенно потому, что я был хорошим отцом. Каждое воскресенье, если был в Москве, я пришел, взял Юлю, ходил, вынудили его в музеи, в ресторан Дома кино, ВТО, мы там обедали. Он поднялся, все еще под моим колпаком остановиться, ощущение, что мы как папа. Так что я вернулся.

Но это было решение опять же Веры. Она получила квартиру от театра, что равноценно чуду, и прописала меня туда уже в состоянии развода. Мы не развелись физически, все было как-то не до того, некогда. Но, к счастью, не развелись. Она меня туда прописала, хотя подруги ей говорили: «Ты с ума сошла, он будет претендовать на площадь!» А для меня это было спасение, потому что я не имел московской прописки.

— Что для вас Вера учит этот долгий совместной жизни?

— Может быть, как это это было смешно, все. Но и я его то же все. Действительно, мы друг в друга впились, и переливали друг в друга свои умения и навыки. Прежде всего, я его ценил, ценю и буду ценить породы: он породистый человек. Она своим присутствием остановить любой пошлую сцену, любое нарушение вкуса. Один взгляд, поведение. При этом не будет продолжаться. Она очень непрактичный человек, ее легко обмануть — с одной стороны. Но не увлекающийся тем не менее, не впадающий в романтические забытье. Хотя я вижу, что женщина без узды далеко сохраняется, если нет рядом мужчины. Тогда женщин происходит в какую-то мистику, эзотерику, религию… От этой Веры, в принципе, этого не произошло. В религии это очень тонкий. Так, задним числом говорить: это я сегодня пошел, поставил свечку за здравие, за упокой, для твоих родителей, для родителей, за здравие детей… Но без фанатизма. Хотя я видел, что она была очень тронута моим согласием жениться на наше 50-летие. Вот Юля у нас одно время была очень религиозна, и это без всякого подталкивания с нашей стороны. Он вдруг появился такой истовой христианкой православной. Сейчас, по-моему, уже несколько поостыла…

У нас появился один друг — в звание генерал-лейтенант, должен вам сказать, и при этом по воскресеньям был служкой в церкви работал. Очень показал нам, любовью, уверенностью, что ему не давало покоя, что я некрещеный. И так он крестил меня, и даже обвенчал нас. Ну, не он, на свою инициативу… Там, Тася, Андрей, Юлия… После этого мы отпраздновали 50. годовщину нашей свадьбы. Золотой юбилей.

— Ну, теперь, прямо сейчас, скажите мне, пожалуйста, своей жене, все, что вы хотите сказать в этот день.

— Я хочу сказать ей только одно слово: БУДЬ!